Сживаясь с умиранием

[vilanella]

это тупо повествование-рассуждение-описание без действий.
Пейринг: Саске/Наруто , Наруто/Сай
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: done!
Дисклаймер: нафиг надо, своей травы хватает.
Размещение: киньте ссыль)
в фике присутствует стеб. прошу его разглядеть.

хехе. история фика фееричная Х)
сначала увидела вот такую картинку: (из манги "И мы..."

ну и подумалось. а компьютер окупировали и не пускали, пришлось в тетрадь записывать =_=.
потом было скучно и лениво, подрядила сестру диктовать написанное. а она в моих каракулях - ни бум-бум.
ну и вот.
ну как можно просто в принципе читать:
вместо "ржачем" - "жролей", или "ржолей". какой вариант страшнее? Оо
"загипнотизированным" *на этом месте меня попросили не придумывать таких сложных слов* - "зашпын... зашпынига...зашпынигированным... ну и че эта?" ну и т.д.
предложение "спелся с Саем" - "спился с Саем". ну хорошо, это еще ладно.
Но! "пусть даже рядом с Учихой" - "тупеть даже рядом с Учихой"... это уже правда жизни какаято=_="
ну и дофига такого же.
когда допечатала, настроение было уже совсем другим, и фик НЕ воспринимался. чуть не стерла полностью...
ну, в общем, что получилось))


Наруто стоял на берегу моря, засунув руки в карманы, и глядел вслед медленно удаляющейся фигуре.
Он только что сказал, что уезжает. Уезжает поступать в престижный, дорогой университет, куда стремился на протяжении всей учебы. Стремился вслед за своим братом, желая быть рядом с ним, превзойти его, быть ему соперником, другом, поддержкой. Он много и упорно учился и достиг своей цели.
Он уезжает в другую страну и сказал, что не сможет остаться рядом с ним.
Сказал, что будет писать, и ушел.
Наруто до последнего смотрел на удаляющийся силуэт, пока тот не растворился вдалеке.
А потом медленно опустился на землю и съежился, обхватив себя руками.
Он любил море. Оно было огромным, свободным.
В минуты, когда ему становилось совсем плохо, он приходил сюда, ища поддержки и утешения в безразличном холодном пространстве.
Морю было на все пофиг, оно заражало пофигизмом и Наруто, и становилось гораздо проще.
Не лучше - проще.
Море не умеет согревать. Оно подавляет своими широтами, наваливается бесконечной неподвижной гладью.
Но иногда улыбается закатом.
Сейчас как раз и был этот редкий момент. Море холодно улыбалось закатным солнцем, без всякого интереса омывая свои берега, и прижимало к земле своей открытостью.
Наруто думал, что нет ничего страшнее, если вдруг у края этого холодного гиганта тебя вдруг бросит твой лучший и единственный друг.
В маленькой комнате можно было бы забиться в угол и с некоторым облегчением выплакать всю боль, снедающую изнутри, и даже получить от этого какое-то удовольствие.
В открытом пространстве не получается даже вздохнуть. Не закричать. Не шелохнуться.
Волна черного ужаса накрывает и уносит остатки сознания и самообладания, она ледяная, она острая, она безжалостная.
Острые иглы льда разрывают изнутри.
Это не больно, это страшно.
Как будто весь мир сдох, и ты оказался последним человеком на земле.
А ведь у него больше никого нет.
Ни-ко-го.
Наруто сжал виски руками, часто и тяжело дыша, раскачиваясь из стороны в сторону.
Со стороны могло показаться, что он сошел с ума.
И даже сам Наруто не был уверен, что это не так.
Такой раздирающий душу страх неспособна выдержать ни одна нервная система.
И теперь он сломался сильно и надолго.
Но до этого никому нет дела, ведь он совсем один, один, один…

Наверно, в какой-то степени, или даже не в какой-то, а очень хорошо Наруто понимал Учиху и не в чем его не винил. Мечта – это слишком много, а почти осуществленная мечта – это все.
У него тоже была мечта. Но она была напрямую связана с Саске.
А теперь мечты нет. И никто не виноват, честное слово.
Просто их надежды были связаны с разными людьми.
И ни у кого не дрогнет сердце на такую развязку истории, ведь о том, что она существует, знает только Наруто, и только что-то подозревает Учиха.
Но, как только человек делает тяжелый выбор, все, что связано с отсеянным вариантом, должно быть стерто. Мысли, сомнения. Иначе это никуда не приведет.
И теперь здесь только он, Наруто.
И страх.

Узумаки сидел за столиком кафе-мороженого и задумчиво поглощал уже шестое по счету.
Рядом охал о больном горле старенький, добрый продавец.
Думал о разном.
Организм уже привык к страху. Просто Наруто решил, что придется под него подстраиваться, принимать как должное. Но такое сильное негативное чувство держит в большом напряжении все нервные клетки, которые сосредотачиваются только на этом чувстве, капля за каплей высасывающем из них силы.
«Когда-нибудь произойдет взрыв», лениво думал Узумаки. Но сейчас можно было не беспокоиться.
А что это вообще такое – беспокойство?
Все чувства атрофировались, оставляя лишь холодную, ясную логику. А эта самая логика говорила ему, что он скоро умрет.
Просто выгорит изнутри.
Наверно, не он первый.
Но почему это случилось именно с ним?
Логика молчала.
Наруто решил, что будет жить, как прежде, пока не умрет.
А может даже лучше. К тому же, он тоже учится. В академии художеств.
Мда… Наруто усмехнулся, расплатился с мороженщиком и пошел домой, в деталях представляя себе, что именно он сейчас нахудожит.
Все будут в шоке.

Продавец мороженого грустно смотрел вслед высокому светловолосому парню.
Впрочем, не он один.
Многие оборачивались вслед гордому холодному красавцу, который неизвестно откуда и как появился. Он был притягателен и загадочен; холодные синие глаза смотрели безразлично и чуть насмешливо. Ужасно красивый и интересный парень.
Мороженщик тяжело вздохнул и повернулся к покупателю.
У парня в глазах он увидел черный цветок.
Последний раз он видел такой в молодости, когда воевал. Такой взгляд был у найденной им в доме врага маленькой девочки, на глазах у которой погибла вся ее семья. Он пытался ее спасти, но она просто убила себя выстрелом из пистолета.
Да, уберегать парня от простуды было мо меньшей мере бесполезно.

На следующий день в академии Наруто понял, что его никто не узнает. Странно, когда он успел так измениться?
Он даже улыбался, как мог. По памяти двигая мышцами, которые приподнимают уголки губ.
Наруто принес свою работу, нарисованную за один вечер. Он решил пощадить психику одноклассников и нарисовал нечто нейтральное – просто спокойное море, как ему казалось, - но все были восхищены красотой оттенков и глубиной чувств, отразившихся в морском пейзаже. Учитель сказал, что он такого от Наруто не ожидал, и добавил, что у него действительно выдающийся талант.
Узумаки решил, что, если всем нравится, как он рисует море, то он станет маринистом. В конце концов, очень приятно ощущать на себе восхищенные взгляды.
Так он и рисовал ничего не значащие, пустые картины, которыми все почему-то восхищались. Это было просто.
Тогда он подумал, что быть гением ничего не стоит – надо просто окружить себя наивными слепцами, принимающими любую подделку за настоящее, и ты будешь самым умным и гениальным среди них.
Как золотое руно в стаде овец.
Неужели это те, кто не замечал его, презирал, унижал? Неужели они все на самом деле слепые и глухие?
И он все также один.
Постепенно разочарование ушло, и остался только один холодный расчет – в конечном счете, это было выгодно. Они сделают для него все, что он захочет. Главное – не перегнуть палку раньше времени.
Дома пол кроватью у него лежал альбом с настоящими рисунками.
Расчлененка, готика, гротеск – это просто слова, несущие в себе информацию, но не несущие суть.
Это не те слова.
Он понимал, что показывать эти рисунки никому нельзя – его, наверное, упекут в психушку. И он даже не особо думал, какой смысл вкладывал в рисунки. Просто рисовал.
Когда они ему опостылят, он их просто выкинет.
А у него, между прочим, появилась девушка. Милая такая, по уши в него влюбленная и очень симпатичная.
После первой же встречи он нарисовал на нее карикатуру, где она была изображена виде черного ворона, расклевывающего истерзанные тела людей.
Ему не нужна ее любовь, ему многократно плевать, что когда он ее бросил, она чуть не покончила жизнь самоубийством.
Вобщем, жизнь продолжалась.
Наверно, он из своих картин сумеет сделать выгодный бизнес. Одну уже продал за довольно приличные деньги.
На выставке к нему подошел какой-то пацан, и сказал, что ему не нравятся картины Наруто.
Они не принесут в эту жизнь ничего хорошего, только затянут в холодную, но сладкую тьму.
Какой милый мальчик. Явно читает правильную литературу, и родители его любят. Умный к тому же. Наруто долго размышлял, стоит ли ему показать альбомные наброски.
Но пока решил, что не станет портить ему жизнь. Хотя бы за то, что умный. Таких что-то маловато осталось.
Но бля… пацан приставучий оказался, сил нет. Сай зовут.
Сказал, что учится на художественного критика и психолога.
Наруто проржался дома в подушку и послал мальчишку читать учебники.
Но тот привязался – ходил следом, краснел так зазывно, говорил, что хочет его разгадать. Наруто сам не понимал, чем так приворожил его, что он смотрит на него восхищенными глазами, и все больше привязывается к той тайне, которая якобы была в Узумаки.
Пришлось его трахнуть, иначе б не отстал. Изнасиловать в жестокой, грубой форме.
А тот неделю плакал, а потом сказал, что прощает. Узумаки хотелось завыть голодным волком.
Ну вот че таким от жизни надо?
Мазохисты какие-то.
Пришлось таки показать ему свои рисунки. Даже жаль его было.
И теперь у него появился первый настоящий враг, ненавидящий его и желающий задавить, сломать, уничтожить.
Критика и изобличения сыпались изо всех щелей.
Наруто в который раз убедился, что здоровый энтузиазм крайне заразен. А еще он просветляет!
И он с некоторым недоумением понял, что в этой истории он является главным злодеем, против которого сплотился весь светлый и добрый мир.
Это было весьма проблематично.
Пришлось изобразить раскаяние.
Он добавил в картины чуть больше теплых тонов, и снова стал самым лучшим.
Но не для Сая.
Тот временно отступил, но обещал вернуться с новыми силами.
А вот Узумаки чувствовал, что у него сил становится все меньше. Страх стал стабильным состоянием, и уже перестал восприниматься как страх.
Ну когда же он наконец умрет?

По прошествии почти года от Учихи вдруг пришло письмо. Наруто решился прочитать его только через неделю, после того, как оно пришло.
Впервые он не мог понять, что чувствует.
Наверно, радость.
Он решил, что это была радость, потому что те тысячи тонн непонятно чего, которые давили на него, стали еще тяжелее.
Радость может причинять боль?
Наверно, нет.
Но он просто не знал, какие чувства можно было еще испытывать в случае, когда тебе приходит письмо от человека, с которым давно не виделся.
Саске писал, что, бляпипец, но опередить брата оказалось не так уж и трудно, ведь тот учился по подгоняеву родителей, а Саске вдруг сам смог заинтересоваться тем, что изучал.
Писал, что у него теперь новая цель в жизни. Слово мечта он больше не употреблял. В конечном счете она оказалось не столь волшебной, и была переименована в сухое – «достигнутая цель». И впереди было еще очень много целей.
Писал, что хочет вернуться обратно в их город и попробовать тут. Ведь он был ему роднее. А еще писал, что соскучился очень сильно. Возможно даже больше, чем сам хотел себе в этом признаться.
И это… привет друзьям передавал.
Наруто спросил, - а че раньше-то не писал?
Учиха ответил, что сам не знает.
Наруто впервые пришел обратно к морю.
А ничего не изменилось. Оно все такое же подавляющее и холодное.
Если Саске возвращается, то можно прекратить строить из себя страдальца, и улыбнуться уже нормально, а не кривляться, как клоун.
А что делать с рисунками? Сжечь, выкинуть?
Они ничего не значат?

Это был очередной бляпипец, но он таки проиграл Саю. Попробовал добавить что-то от себя побольше, получилось довольно нелепо, что вызвало всеобщее недоумение. Но Сай тут же проникся, и на радостях чуть не подстригся в монахи.
А что дальше то?
В последние время начинало все больше болеть в груди.
Узумаки деловито рассчитывал, сдохнет ли он до, или после приезда Учихи. И чаще ходил к морю. Все-таки не зря он его любил.
Мудрое оно, вечное. Презирающее все и вся.
Через месяц приехал Учиха.
Наруто его в аэропорту встречал. Знакомый весь такой, родной, красивый, и даже в каком-то смысле смягчившийся.
Интересно, от чего? От того, что теперь может не прикидываться озабоченным отморозком, у которого есть великая цель, и можно просто нормально общаться и жить?
Наруто улыбался. И ему казалось, что он делает это по-настоящему. Ведь Саске улыбался в ответ, а записывать Учиху в слепцы было как-то дико, ведь тот был гением.
Оказалось, Саске выбрал профессию художественного критика.
Это был третий, и самый охуенный бляпипец в жизни Узумаки. Не было сил даже удивляться. И он ходил загипнотизированным зомбиком с изредка проступающим нервным ржачем. Сай бы сказал – «лед тронулся».
И все же Саске слепцом не был. Он иногда так пристально смотрел на Наруто, разговаривал с ним, улыбался. Но все-таки было видно, что нихрена он не понимает.
Может поэтому и привязывался к нему все больше, как тот пацан до этого?
А еще Саске тоже не понравились его картины. И он спелся с Саем.
Парочка моралистов, бля.
Наруто чувствовал себя ящерицей, хвост которой все время пытались отдавить. И каждый раз хвост отрывался, и у него оставалось все меньше сил.
И почему так было – непонятно. Ведь Учиха вернулся, так в чем же дело?
А тот не отставал.
Наруто все же пришлось выкинуть все рисунки, чтобы Саске на них нечаянно не наткнулся, и сразу же почувствовал, что потерял свой самый большой хвост.
А вот это было уже больно – терять себя, пусть даже ради Учихи.
Потом Наруто понял, что Саске, кажется, в него влюбился.
Он постоянно был рядом, поддерживал, помогал, он был терпеливым и все понимающим.
Ледяной страх постепенно отступал, таял, но становилось все больнее. Как после долгой заморозки начинают появляться ощущения, так и боль волнами накатывала на него, смывая все на своем пути.
Он абсолютно перестал понимать, что чувствует.
Запутался, заблудился, утонул.
Это было не страшно, ведь Саске был рядом.
Он престал рисовать совсем, как только понял, что его картины больше никого не впечатляют.
Ну и пусть, он был даже рад этому.
Постепенно становился прежним раздолбаем.
Учиха утешал, говорил, что сделает из него критика. Узумаки прятался от него и пытался воспроизводить по памяти гомерические хохоты разных киношных персонажей.
В жизни настал полный бляпипец.
А потом Саске признался ему, внезапно, больными лихорадочными глазами и срывающимся голосом. Говорил о том годе, когда жил непонятно чем, делал непонятно что. Просил прощения. Зачем?
Он абсолютно не виноват, это была его мечта. Мечта! Неужели Учиха не слышит, как звучит это слово? Звонко, красиво, ярко.
Он осуществил ее. И, черт возьми, вся жизнь теперь в его руках!
Саске обнял его, прижал к себе, шептал обещания, что-то утешающее, ласковое.
Наруто плакал, уткнувшись носом в теплое плечо, и впитывал в себя прикосновения и звуки этого глубокого, самого лучшего на свете голоса.
Чувствуя, как страх все больше сменяет облегчение, как его не остается совсем, как он растворяется в объятьях, в поцелуях, в таком невероятном, но счастливом чувстве, как любовь.
Ошеломлен, выпит до дна, растерян.
Потом, когда он смог выпроводить Учиху, потому что не чувствовал себя в его объятьях, потому что ничего не понимал.
Потом. Грудь пронзила острая, невыносимая боль, выжигающая сильнее страха. И он провалился во тьму.

Саске стоял на берегу и смотрел в теплую, ласковую даль моря.
Наверно. Она все же ему сочувствовала. А может презирала.
По крайней мере, становилось легче.
Узумаки Наруто. Умер от сердечного приступа. Найден на полу в своей квартире.
Какой такой приступ может быть у пацана в девятнадцать лет, когда у него бычье здоровье и чистая история болезни, врачи вообще не поняли.
Но факт был. Разорвавшийся сосуд. Смерть.
Боль, отчаяние, печаль, безысходность – всего лишь слова, они несут в себе информацию, но не несут суть.
Суть отражается в глазах, черных, как дно пропасти.
Это был так мало. Всего полтора месяца. Когда он еще мог удерживать его рядом с собой.
Учиха не был слепцом, и все прекрасно понял с первого взгляда. Он смог понять его и помочь. Ведь Узумаки улыбался ему, искренне, счастливо.
Лучше бы он был слепцом и этого не делал.
Он лег на согретый солнцем песок.
Как же все-таки природа любит синий и золотой цвета.
И как же сильно, всю свою жизнь, будет любить их он.
… Может, в художники податься?
Ну эту критику.